На днях Патриарх Московский и всея Руси Кирилл серьезно озаботился возможным пришествием ювенальной юстиции на землю русскую.
Напомним, что речь об этом шла на встрече предстоятеля РПЦ с секретарем президиума генсовета партии "Единая Россия" Вячеславом Володиным и его заместителем Андреем Исаевым.
Россия на прошлой неделе ратифицировала Европейскую социальную хартию, которая защищает социальные и экономические права граждан и устанавливает контрольный механизм, призванный гарантировать их соблюдение государствами-участниками. Этот документ наряду с Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод, ратифицированной РФ 30 марта 1998 года, составляет единый механизм защиты прав человека и является одним из наиболее важных документов Совета Европы в сфере обеспечения прав человека.
Как заявил, комментируя итоги встречи Патриарха и единороссов, председатель синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин, "некоторое количество верующих высказывает озабоченность тем, что определенное толкование Социальной хартии Совета Европы (СЕ) может подталкивать Россию к введению программ сексуального просвещения в школе и системы ювенальной юстиции". Патриарх, по словам Чаплина, впервые лично поднял эту тему.
"Патриарх внимательно прислушивается к голосу церковного народа и старается доносить озабоченность, высказываемую простыми верующими, до государственной власти", - сказал Чаплин.
В РПЦ убеждены, что Россия как общество и государство может отстаивать в Совете Европы свои ценности и свою традиционную, хорошо зарекомендовавшую себя систему воспитания детей и защиты их прав, отметил он.
Депутаты "Единой России" в ответ пообещали советоваться с Церковью при принятии всех важных законопроектов. Однако сторонники правосудия для детей собираются переубедить Патриархию.
Почему православные критики так боятся "детской" системы судопроизводства и в чем ее преимущество перед нынешней практикой российских судов, рассказал порталу Slon.ru (Редакция деловых новостей) один из главных сторонников ювенальной юстиции, член Общественной палаты и главный детский врач-нарколог Москвы Олег Зыков. Текст беседы приводится ниже:
Судьи меняются
Slon.ru: Разговоры о ювенальной юстиции идут на самом высоком уровне, в спор уже вмешалась Церковь. Значит ли это, что система близка к введению по всей территории России? Все ли так серьезно?
О. Зыков: Подвижки есть, и связано это с тем, что в регионах России стала формироваться эффективная защита прав детей, правовая основа которой – ювенальная юстиция. Месяц назад мы проводили конференцию, посвященную развитию ювенальной юстиции в России, из 30 регионов приехали представители судебного сообщества. Что произошло в Общественной палате – это демонстрация того, что есть готовность у самого сообщества двигаться в этом направлении. Это и называется судебная реформа. Когда реально судебная система начинает защищать интересы общества и перестает быть некой оторванной, непонятной структурой.
Когда председатель Пермского краевого суда Вениаминов говорит, что судьи, которые начинают использовать ювенальные технологии, сами меняются, их мысли и чувства меняются, интересы личностные меняются; когда председатель суда из города Кингисепп Ленинградской области практикует детский суд присяжных по закрытым делам; когда реальные дети судят реальных детей – это супер. Это уже несколько лет идет, и для такого маленького города, как Кингисепп – вот тебе и преодоление правового нигилизма. Там люди говорили о конкретных вещах. О том, что в результате деятельности ювенальных судов формируется система. Не вырванные из контекста программы, а настоящая система, где судебное производство становится инструментом социальной политики.
Slon.ru: Что главное в новой системе?
О. Зыков: В ювенальном суде не только важно принять судебное решение в отношении ребенка, а надо понять, почему ребенок совершил правонарушение или почему произошло насилие над ребенком. Через частное постановление суд может повлиять на местную социальную политику, на местные процессы, на конкретного чиновника, все это очень конкретно и предметно.
Slon.ru: Частные постановления можно выносить и сейчас. В чем тогда отличие ювенальной юстиции?
О. Зыков: Ювенальная юстиция – это специализированная процедура, это влияние судебного решения на окружающий мир, на те программы и органы системы, которые должны действовать в интересах ребенка. Ювенальный суд может быть автономным или нет; мы сейчас говорим о ювенальных судах как части системы. Традиционный суд, прежде всего, ставит перед собой репрессивную функцию – наказать виновного. Справедливо или не справедливо, по-разному получается. Задача ювенального суда – сохранение личности ребенка через определенные программы и процессы. Конечно, это концептуально отличается от традиционного взгляда на судебную систему. Один из главных моментов: судья, кроме юридического, должен иметь психологическое образование.
Slon.ru: Кроме новых знаний у судей должны быть и новые штатные места в судах?
О. Зыков: В суде должен быть социальный работник, который обеспечивает подготовку судебного решения, добивается частного постановления суда в отношении взрослых людей, которые стоят за преступлением ребенка. А самое важное, что происходит во всех ювенальных судах, которые у нас появились, – развивается восстановительное правосудие. У нас закон позволяет заканчивать дела примирением сторон, но это происходит либо в связи с коррупцией, либо просто, если чудо случилось. В ювенальном суде это становится нормой. Вообще дети склонны к примирению. Взрослые, пока друг другу глотку не перережут, не успокоятся.
Более того, в любом кризисе всегда есть некое позитивное начало, возможность переосмысления, что ты недоделал, вокруг себя, внутри себя. Если построить правильно процедуру, сделать ее умной, психологически и социально отстроенной, то люди из кризиса могут выйти, не ненавидя друг друга, а наоборот, поняв, чего им не хватает. Тем более это важно по отношению к ребенку, который только-только щупает границы дозволенного. А [у нас сейчас] ничего не происходит: ему грозят пальцем, говорят, что ты пока мал еще, украл мало, ему дают условное наказание, и человек никаких выводов для себя не делает. А если ребенок совершает повторное правонарушение, то он уже попадает в тюрьму и из нее выходит бандитом.
"Домострой" против юристов
Slon.ru: Есть ли какие-то практические результаты?
О. Зыков: Там, где ювенальные суды действуют несколько лет, стабильно падает рецидивная преступность. Вообще, главный критерий того, работает система или нет, – это рецидивная преступность. Система должна предложить что-то, чтобы помочь ребенку решать свои проблемы. Ведь преступление для ребенка – это всегда протестное поведение, протест против насилия, против безразличия. Поэтому, когда система не работает, ребенок фактически обречен на повторное правонарушение, ну, а дальше мы знаем, как все катится у таких людей, как они становятся рецидивистами. В среднем по стране рецидивная преступность в разных регионах составляет 40–50%, а где-то и все 70%. В регионах, где есть ювенальные суды, рецидивная преступность упала до 2–4%. А в станице Егарлык в течение двух-трех лет вообще нет рецидивной преступности. Наверное, успехи этой системы стали вызывать странную реакцию некоторых представителей не православного сообщества, а людей, которые себя ассоциируют с православным сообществом, а на самом деле исповедуют идею насилия над детьми.
Slon.ru: Вы имеете в виду "Домострой" и ремень как средство воспитания?
О. Зыков: Есть некий ментальный конфликт: мы должны выстраивать диалог с детьми, мы должны любить и уважать детей или мы должны применять к ним насилие с целью их воспитания или чего-то еще. Я не говорю об откровенных формах насилия. Я говорю о насилии как форме взаимоотношений, где исповедуется насилие во благо ребенка. К сожалению, это существует в нашем обществе, и некоторая часть людей, которые отстаивают "традиционную" систему воспитания, на самом деле говорят о том, что ребенка надо бить. С ними как раз и произошел такой ментальный конфликт. В качестве аргументов приводятся совершенно нелепые вещи. Мол, дети начнут доносить на родителей. Да и сейчас некоторые доносят. И вообще обращение в суд закреплено в Семейном кодексе еще в 1995 году, ребенок имеет право обращаться в суд.
Slon.ru: А как же оставшаяся с советских времен система – комнаты милиции по делам несовершеннолетних?
О. Зыков: И что там происходит? Да, там тетя в погонах "ай-ай-ай" говорит, вот только реабилитации там нет. Все это чушь собачья. Милиционеры должны заниматься борьбой с преступлениями. Не надо на этих теть навешивать реабилитационные программы. Они после этого и преступников не ловят, и реабилитацией не занимаются.
Slon.ru: Недавно министр Рашид Нургалиев как раз говорил, что на МВД висят функции, не свойственные полиции других стран.
О. Зыков: Нургалиев отлично понимает эту проблему. Я вхожу в правительственную комиссию по делам несовершеннолетних, председатель которой Нургалиев. И мы неоднократно на нашей комиссии обсуждали эти вопросы. Министр МВД прекрасно понимает, что вообще самым эффективным способом формирования этих механизмов является специализация и институционализация. Нет института специального, где были бы специализированные и люди, и процедуры. Нет ничего – как раз размытость границ, когда несвойственные функции навешиваются. Им поручили, мол, пусть они сделают. А у них ресурсов для этого нет. У них ничего нет, что давало бы возможность это выполнить. Даже если у них совесть есть.
Юстиция – это процесс
Slon.ru: Есть какие-то образцы ювенальной юстиции, к которым стоит стремиться?
О. Зыков: Нет, идеальной ювенальной юстиции и быть не может. Ювенальная юстиция – это специализация судебной процедуры. Это все равно, что специализация медицинского обслуживания – педиатрия. Ни у кого же не возникает сомнений, что ребенок физиологически отличается от взрослого, и поэтому педиатр должен иметь особые знания. Когда мы говорим о судебной системе, мы говорим о социальных болезнях ребенка. При этом ребенок кардинально, концептуально отличается от взрослого, потому что он не имеет тех же прав. И психологически он отличается. Поэтому все процедуры в отношении ребенка должны быть не правозащитного толка, а социального толка.
Slon.ru: В Москве недавно предприняли шаг в сторону – упразднили пост уполномоченного по правам ребенка.
О. Зыков: Почему мы так остро обсуждали эту тему, пока не вмешался президент? Детский омбудсмен – это человек, который инкорпорирует в себе создание этого института. И московские законодатели говорят – что вы дергаетесь-то, будет у вас уполномоченный по правам человека. Ребенок – тоже человек. Нет понимания, что в отношении ребенка технология концептуально отличается, и с точки зрения права, и с точки зрения сверхзадач. Уполномоченный по правам человека – это правозащитный инструмент, суд в отношении взрослого – это инструмент формирования правовых отношений полноценных в правовом смысле личностей. А что касается ребенка, это, прежде всего, социообразующие механизмы. Это механизмы, адресованные ребенку, который сам не будет защищать свои права. Именно потому, что у нас нет такой системы, происходят те чудовищные вещи, которые мы каждый день наблюдаем. Понятно, что ребенок обращается в суд, если в семье не складываются отношения.
Slon.ru: При ювенальной юстиции будут особые условия, когда ребенку легче пойти в суд?
О. Зыков: Нет, конечно. Дети, мол, будут активней обращаться – это аргументы той стороны, которые мне непонятны, и честно говоря, они просто нелепы. Специально для этого я и Кучерена давали интервью Центру духовного развития молодежи Даниловского монастыря. Но [Патриарх] Кирилл, видимо, его не читал.
Бить, но аккуратно
Slon.ru: Представители Патриархии в качестве аргумента приводят тот факт, что на Западе, где действует ювенальная юстиция, часто отнимают детей у родителей, рушатся семьи.
О. Зыков: Именно сегодня это происходит с чудовищной скоростью у нас. В 2001 году лишены родительских прав 1300 родителей, а в прошлом году уже больше 2000. Именно потому, что нет судебной процедуры, которая защищала бы всех. Главное, что они не понимают, – что ювенальная процедура защищает все стороны конфликта. Она рассматривает любые ситуации: и произвол чиновника, и произвол учителя, родителя. И, безусловно, никто не собирается попустительствовать преступлениям детей. Наоборот, преступление ребенка становится поводом сформировать эффективную реабилитационную программу, чтобы он не совершал повторное правонарушение.
Они многого не понимают. Например, что очень забавно: одновременно люди борются с педофилией и с ювенальной юстицией. Выбрали бы все-таки что-нибудь одно. С педофилией – тогда надо создавать специальные судебные процедуры – или с ювенальной юстицией, а тогда уж не надо придираться к педофилам. Потому что именно ювенальный суд может эффективно разобраться с ситуацией развращения ребенка. В этом специализированном суде родители могут отстоять свои права через правовую процедуру. В обычном суде невозможно родителям ставить такие вопросы и доказывать свою правоту.
Slon.ru: Может, нужен какой-то круглый стол с оппонентами из Патриархии, где вы смогли бы обсудить недопонимание?
О. Зыков: Да, но он нужен только для тех, кто исповедует насилие как способ воспитания. Да, реально, здесь есть угроза насилию. Это правда. Тут уполномоченный по правам человека в Санкт-Петербурге Михайлов сделал заявление, что детей надо бить, но аккуратно, чтобы не повредить внутренние органы. Человек, не понимая проблемы, высказался как бабка на завалинке. Мне неприятно, что эту абсолютно мракобесную позицию связывают с православием как религией. К сожалению, Патриарх Кирилл оказался под влиянием этих персонажей.
Slon.ru: Патриархию больше всего озаботила ратифицированная Россией Социальная хартия, где ювенальная юстиция, кажется, обретает реальное будущее.
О. Зыков: Да, там выскочила эта ювенальная юстиция. В хартии есть отдельная глава, посвященная защите прав детей, и слава Богу, что она есть. Но они решили, что в результате появятся правовые процедуры, которые дадут возможность каким-то негодяям развращать нашу молодежь. Конечно, это параноидальное мышление.
