Знаменитые литераторы Петр Вайль и Александр Генис, уже тридцать лет живущие в эмиграции (один в Праге, другой – в США), приехали в Москву, чтобы представить новое издание своего совместного труда по кулинарии и культурологии "Русская кухня в изгнании".
Авторы книги рассказали корреспонденту NEWSru.com Елене Скипетровой о замысле книги, о первых кулинарных опытах, своем отношении к современной журналистике, российскому кино и о русской классической и современной литературе.
Остроумные собеседники и тонкие исследователи, они с удовольствием участвуют в череде мероприятий, посвященных выходу книги – гастрономических шоу в московских ресторанах и презентациях книг в столичных книжных магазинах. В среду в Московском доме книги на Новом Арбате в 17 часов состоится последняя презентация книги и автограф-сессия, где можно задать свои вопросы известным на весь мир гурманам.
- Петр Вайль и Александр Генис: о русской кухне
- О русской классической и современной литературе
- О российском кинематографе
- О современных СМИ
- Об эмиграции: одной на жизнь хватит!
По словам авторов, впервые книгу, написанную ими в середине 1980-х, издал русский еженедельник "Панорама" в 1987 году в Лос-Анджелесе. В России "Русская кухня" появилась спустя три года – но тогда никаких презентаций не было. Всего было четыре или пять изданий книги. Но впервые, по словам Вайля, книга вышла в таком красивом, подарочном виде в издательстве "Колибри".
"Русская кухня", по мнению авторов, это в первую очередь, сборник очерков и эссе на гастрономические темы, а вовсе не поваренная книга. Хотя почти каждая из ее глав содержит кулинарный рецепт. Новая книга содержит роскошные, между прочим, реальные иллюстрации тех блюд, о которых вдохновенно рассказывают авторы.
Генис: Из простейшего кулинарного рецепта можно вывести всю национальную культуру
- Помните ли вы свой первый кулинарный опыт: что и когда вы в первый раз приготовили и кого этим кормили?
Генис: Вспомнить свой первый кулинарный опыт - это как свои первые шаги вспомнить. Но я помню тот момент, когда понял, что могу приготовить все что угодно. Это было тогда, когда у меня получились котлеты. Они были воздушные и таяли во рту, и я съел четыре штуки, не останавливаясь. Те первые котлеты, которые мне удались, – это был такой решающий, не первый, но решающий этап.
Вайль: А я хорошо помню, что было у меня первым кулинарным опытом. Я начал готовить примерно тогда, когда начал выпивать. Ни у кого из нас своего жилья не было, мы выпивали в основном в парках или на улицах, на Рижском взморье (оба писатели выросли в Риге – прим. NEWSru.com) или в старом городе. Но когда удавалось собраться у кого-нибудь в домашней обстановке, мне хотелось разнообразить нашу жизнь, и у меня было фирменное блюдо – фаршированные помидоры. Я покупал фарш, выковыривал из помидоров внутренности, набивал фаршем, сверху засыпал сыром и задвигал на противне в духовку. Это имело оглушительный успех - особенно нравилось девушкам.
Генис: английский бекон – самый вкусный в мире, потому что к свинье относятся по-человечески
- Как вы думаете, какое значение имеют кулинарные стереотипы для понимания особенностей национального характера? Например, что о Великобритании может сказать знаменитый английский завтрак, о России – пироги, об Америке - McDonald's.
Генис: Это очень интересный разговор, потому что из правильного понимания кулинарной идеи, из простейшего кулинарного рецепта можно вывести всю национальную культуру. Поясню: в каждой стране есть свой иероглиф еды, который связывает географию с историей, то, что свойственно этой среде, этой широте и географическим условиям с историческими традициями.
Вот вы говорите "английский завтрак" - это справедливо. Настоящий англичанин хотел бы завтракать трижды в день, потому что лучшее в английской кухне – это знаменитый завтрак. За ним стоит великая культура выращивания свиней, и английский бекон – действительно, самый вкусный в мире, потому что к свинье относятся по-человечески и делают ей специальные "хатки", чтобы она жила в тени. И когда за ней ухаживают триста лет как за газоном, то получается английский завтрак.
Это можно сказать о каждой кухне, в том числе и об американской, которую все презирают и ненавидят за фаст-фуд. Но за ней стоит такая культура мяса! Я не большой поклонник стейка, но вообще каждый американец умеет поджарить стейк. Его обычно делают мужчины, но стейк надо не столько уметь поджарить – это чисто американское дело, но и выбрать кусок мяса, разобраться в нем – это в крови у каждого американца.
Собственно об этом я написал книжку "Колобок. Кулинарные путешествия", в которой пытался рассказать об иероглифе каждой культуры. Например, все, что связано с мукой – это чисто русская еда. Причем, в отличие от мяса, мучное лучше готовят женщины, потому что тесто - оно подвижное, поднимается. Это сродни процессам у беременной женщины. И вообще русские пироги – это большое искусство.
Вайль: Обратите внимание, что любой народ тяготеет к сырому потреблению любимого продукта. Неслучайно у японцев - сырая рыба, а единственное место в мире, где едят непропеченный хлеб – это Россия (черный хлеб кажется иностранцу кислым и тяжелым). Неслучайно ирландцы недоваривают свою картошку (есть даже такое выражение – "кость внутри картошки"), итальянцы - пасту (это называется альденте), а англичане жарят мясо с кровью (ростбиф) - и это все складывается в довольно интересную картину.
По словам авторов "Русской кухни", несмотря на то, что книга вышла на многих языках, им, безусловно, не удалось популяризовать русскую кухню для иностранцев. Главная причина этого состоит в том, по мнению Вайля, что русская кухня не входит в число мировых. "Это надо признать смиренно. Вот когда она будет входить, тогда книги о русской кухне будут расхватывать так же, как расхватывают книги о французской", - говорит он.
Однако, по словам Гениса, однажды ему удалось увидеть практический результат своего труда. По прошествии нескольких лет, после того как "Русская кухня в изгнании" вышла на японском языке, он приехал на конференцию в японский город Саппоро (Хоккайдо), пришел в кафетерий, и вдруг увидел в меню "борщ". ""Откуда вы знаете?" – спросил я. А мне ответили: "А у нас есть такая книжка в библиотеке – "Русская кухня изгнании"!" - вспоминает Генис.
Генис: Русская кухня своеобразно распространилась на Восточную Европу. В частности, есть такая "зона солянки". Она очень полюбилась в странах Восточной Европы. Солянку от русской кухни взяли Восточная Германия, Болгария, Румыния, Югославия – там были русские солдаты.
Вайль: Но, к примеру, испанцы и итальянцы о русской кухне не знают ничего.
Генис: Жаль, но это не потому, что она чем-то не удалась, а потому что есть объективные препятствия. Но интересно, что русские закуски (а русский закусочный стол - самый богатый в мире, гораздо богаче, чем испанские тапас, которые знают во всем мире как закуски) - в словаре "Ля русса" (французская энциклопедия – прим. ред.) так и записаны латиницей - zakuski.
Генис: литература ушла из лидеров культуры
- В 1983 году, будучи журналистами газеты "Новый американец", вы брали интервью у Бродского. Назвав его одним из немногих в эмиграции двуязычных литераторов, вы спросили, как американская культура влияет на русского поэта Бродского и как русская литература влияет на американскую? А как вы сами ответили бы на такой вопрос?
Вайль: Американская литература воспитала большое количество русских литераторов, например, Довлатова. Его не существовало бы без американской культуры как литературного явления. А вот обратного влияния я не замечаю. Конечно, каждый культурный иностранец знает и читал Достоевского, Толстого, пьесы Чехова – на этом список исчерпается.
Генис: Пожалуй, к этому надо добавить еще Булгакова, ведь "Мастер и Маргарита" – единственная по-настоящему успешная русская книга в Америке, которая была трижды переведена, вошла в классику и ее, действительно, читают. А из новой русской литературы был короткий всплеск интереса к Пелевину, когда он появился. Что меня особенно обрадовало, что Пелевин вошел в американскую литературу не как русский писатель, а как писатель вообще - его читала молодежь, даже не зная, что он русский. К сожалению, это период кончился.
Но надо сказать, что американская литература сейчас не влияет на русскую, и вообще и американская, и русская литературы переживают сейчас паузу. Все дело в том, что литература ушла из лидеров культуры, поэтому сейчас гораздо важнее кино. На американскую культуру влияет, например, Тарковский.
Вайль: Без Тарковского не было бы Джармуша (Джим Джармуш – американский кинорежиссер. - Прим. ред.).
Генис: В общем, надо шире все это дело понимать, потому что собственно даже американская литература не слишком сильно влияет на Америку.
Вайль: Бродский высказал как-то очень забавную и остроумную мысль. Он сказал, что классическая русская литература была полностью понятна. Вот это доктор, инженер, юрист, помещик, купец-делец - все это соотносится с жизнью француза, американца и так далее, а после 1917 года с кем соотнести секретаря райкома? Ну, нет такого!
Генис: Это, конечно, остроумная идея, но на самом деле экзотика никогда никому не мешала: Маркеса тоже никто не понимал, тем не менее, он стал любимцем в Америке и изменил все ее студенческое сознание. А ранее – кто знал, что такое Колумбия?! Но дело еще в том, что есть гигантская преграда – русский язык, очень трудно переводить с русского на английский. До тех пор, пока в Америке не научатся переводить с русского, нам не ждать большого интереса к русской литературе, который она имеет право получить, ну, например, Платонова так и не перевели толком на английский.
Вайль: Его и на современный русский-то не переведешь!
Вайль: российское кино сейчас, по крайней мере, интересное
Вайль: Меня как-то порадовал недавно год, когда было несколько дебютов, на мой взгляд, очень значительных – когда появился фильм "Последний поезд" Алексея Германа-младшего, "Коктебель" Хлебникова и Попогребского, "Старухи" Геннадия Сидорова, "Бумер" Петра Буслова, "Возвращение" Звягинцева. Это были значительные работы людей молодых, до 30 лет, которые сделали по своему первому фильму, и некоторые из них продолжают подтверждать этот класс. Однако же российское кино сейчас, по крайней мере, интересное. Опять-таки все еще не мировое, что и показывают фестивальная жизнь.
Генис: Я русское кино очень мало смотрю, потому что, на мой взгляд, последние 15 лет оно либо унижает, либо унижается. Есть один фильм, который мне по-настоящему нравится – это "Кукушка" (Александра Рогожкина. - Прим. ред.). А, например, "Остров", который так нагремел, - какое-то все-таки унылое бытие. Не хотел бы я ни жить так, ни смотреть на это. Что касается Петра Мамонова (сыгравшего в фильме роль старца Анатолия – Прим. ред.), то я его безумно люблю и считаю гениальным. Я видел его сольные спектакли, я считаю, что это "русский Беккет". Его используют в фильме не по назначению.
Вайль: Когда камера попадает на Мамонова, становится интересно смотреть кино, но это же не все кино!
Генис: В 1984 году Мамонов вместе со своей группой "Звуки Му" приехал на гастроли в Нью-Йорк, и мы познакомились после концерта. Он был такой мокрый, несчастный. Я спросил его: "Что вы делаете на эстраде, как это все называется?" Он сказал: "Русская народная галлюцинация".
Генис: объективную информацию о русской жизни лучше получать из заграничных источников
- Откуда русские люди на Западе черпают информацию о России? Недавно Кремль запустил телеканал Russia Today: его смотрят? Ваш топ-лист российских СМИ во всех сферах – печать, интернет, радио, телевидение?
Генис: О русской жизни я узнаю из американских газет, в первую очередь, из New York Times. К сожалению, объективную информацию о русской жизни лучше всего получать из заграничных источников. Я сотрудничаю с некоторыми изданиями, которые мне нравятся, в частности, с "Новой газетой", которая устраивает меня во всех отношениях, в первую очередь, по идеологическим понятиям, а также по тому, как они обращаются со мной и со словом в целом. Что касается того, смотрят ли на западе Russia Today, я могу ответить честно и прямо – нет и никогда.
Вайль: Я поставил бы на первое место интернет-сайты, в частности, NEWSru.com, к которому отношусь с необычайным уважением, также я смотрю Lenta.ru и Грани.ru. Пожалуй, для информации больше ничего. Из газет – осталась одна, безусловно, хорошая – "Новая газета", еще две-три газеты, есть радио "Эхо Москвы" - и дальше печаль начинается. Телевидение как источник информации для меня не существует. Я довольно хорошо знаю российские каналы, не только центральные, просто потому что я последние несколько лет принимал участие в жюри телевизионных конкурсов провинциального телевидения. Так что, действительно, источник информации - это или иностранные газеты, или интернет-сайты.
Вайль: одной эмиграции на жизнь хватит
- Если бы вам сейчас было столько же лет, как тогда, когда вы покинули Россию, вы бы уехали из современной России? Если нет, чем бы пытались заниматься, к чему стремились бы, с чем боролись?
Вайль: Я думаю, что я бы не уехал из России после 91-го года, потому что все, что я умею, как мне кажется, – это язык. Что же я буду уезжать из страны языка! Но если дальше последует вопрос: "А не хочется вернуться?" – нет, одной эмиграции на жизнь хватит.
Генис: Я уехал из России по одной причине – чтобы заниматься тем, чем я сейчас занимаюсь. Если бы я мог этим заниматься в России, я бы никуда не уезжал.
- Вас не пугает нынешняя тихая эмиграция из России?
Вайль: Почему должна пугать? Это свободное волеизъявление. То, что делается свободно и без принуждения, пугать не может.
Генис: Как уезжают, так и возвращаются – это как круговорот воды в природе.
- Есть что-нибудь такое, что вы на этот раз забыли взять с собой в Россию?
Вайль: Совесть. Как всегда. (Смеются.)