Журнал "Наука и религия" опубликовал в свежем номере беседу известного религиоведа и политолога Марка Смирнова и доктора исторических наук, исламоведа, профессора Московского государственного института международных отношений Алексея Малашенко.
В обозримой истории человечества религия так или иначе влияла на жизнь общества. Эксперты обсуждали, какое место сегодня занимает религия в жизни разных стран и регионов. В разные периоды ее роль то усиливалась, то она уходила на второй план. Религиозные войны не раз меняли границы государств, религиозные деятели становились крупными политиками и именем Бога творили и добро, и зло. Как обстоит дело сейчас? Способствует ли религия стабильности? Есть ли у нее возможности проводить свою политику? С любезного разрешения редакции журнала NEWSru.com публикует текст беседы.
Марк Смирнов: Алексей Всеволодович, вы руководитель программы "Проблемы религии и безопасность" в Фонде Карнеги. Несомненно, в круг исследуемых вами вопросов входит влияние религиозного фактора на жизнь общества. Бесспорно, что у каждого религиозного сообщества во всем мире существует своя политика. Россия - не исключение. Каким образом религия может влиять на политические процессы, протекающие в российском обществе?
Алексей Малашенко: Прежде обозначу свою позицию. Я считаю, что это плохо, когда религия оказывает какое-то влияние на любые политические процессы. Если речь идет не о моноконфессиональном государстве, то выражает она интересы и настроения не всего общества, но какой-то его части, а значит, не может его консолидировать. Даже если государство, предположим, моноэтническое, то совершенно необязательно, что все его население исповедует одну религию. Там может быть несколько религий, которые конкурируют между собой, что происходит сплошь и рядом и не способствует стабильности. Вот почему я отрицательно отношусь к участию религии в политических процессах. Но мы знаем, что это было, это есть и это будет. Не надо воспринимать это трагически, так же, как не надо утверждать, что все религии всегда несут мир и благоденствие народам, хотя бы из-за упомянутой конкуренции между ними. В нынешних условиях это неизбежно. Каждая религия настаивает на том, что именно она несет конечную истину. Да, в России говорится о некоем диалоге между общинами разных религий. Но думаю, что лучше бы слово "диалог" заменить словом "согласие": мы вас признаем, ваши права, относимся к вам с уважением, а вы так же относитесь к нам.
М. С.: Так сказать, консенсус...
А. М.: Да, это необходимо. Повторю, что идет полемика, мы это прекрасно знаем. Российское православие, если посмотреть на его взаимоотношения с властью, можно, хотя и с некоторым допущением, назвать государственной религией. Оно и претендует на это. Но в стране есть и очень влиятельная, вторая по численности, мусульманская религиозная община, и ситуация там очень непростая. В ней нет единства.
М. С.: Кроме всего иного, российские мусульмане разделены еще и по этническому признаку: например, татары и кавказские народы - это совершенно разные этносы, разные общества, со своими традициями.
А. М.: Да, разные традиции, разные культуры, но немало общих проблем, и они существенные. Власти беспокоит проблема соотношения бытовавшего у них веками ислама, допустим, кавказского, татарского и того, который принесли, например, на Кавказ арабские фундаменталисты, или салафиты, или ваххабиты. В России ислам был всегда лоялен государству, и это хотят сохранить. Но такого сегодня уже быть не может. Мусульмане подвержены разным влияниям. Хотя я всегда говорю, что это отнюдь не причина считать, что они враждуют друг с другом, в таком случае надо было бы признать, что современная ситуация внутри мусульманского сообщества в России не способствует стабильности и единству. Такой опасности нет.
М. С.: И тем не менее сегодня наблюдается такой феномен: русские принимают ислам. И сегодня, в отличие от 1980‑х годов, когда это выглядело некой экзотикой, счет новообращенных мусульман из других, неисламских этносов, идет уже на тысячи. Некоторые эксперты предполагают, если так пойдет дело, то к 2050 году Россия будет мусульманской страной.
А. М.: Не разделяю этот прогноз. Тут главный вопрос другой. Почему эти русские в своем духовном поиске не выбирают православие. А есть случаи, когда они выходят из своей религии. Значит, их не удовлетворяет православное вероисповедание. Почему? По самым разным причинам. Оно может не давать ответа на современные вопросы, оно может уходить от этих ответов, либо оно настолько соединено с властью, что многих это не устраивает, они хотят иметь альтернативу.
М. С.: Совсем недавно американский Pew Research Center сделал такой прогноз: к 2070 году численность мусульман и христиан в мире сравняется, а потом мусульмане "обгонят" христиан.
А. М.: Мне известно это предсказание. Но до 2070 года еще нужно дожить. И мы не знаем, какие к 2070‑му будут мусульмане и христиане.
М. С.: Мне кажется, когда говорим о выборе нашими соотечественниками духовного пути, надо упомянуть и протестантский фактор.
А. М.: Протестантизм привлекает людей незаурядных, немало представителей русской интеллигенции в последнее время выбрали эту конфессию, а уж католицизм вообще традиционно привлекал российских интеллектуалов. Причем люди делают выбор отнюдь не под давлением. Думаю, это некая форма протеста против каких-то явлений в жизни общества, часто уходят из православия именно критически настроенные люди.
М. С.: Против нашего православия?
А. М.: И это тоже. Конечно, такая ситуация не может нравиться нашему высшему духовенству.
М. С.: Итак, по вашему мнению, активность религиозных сообществ в России не способствует стабильности…
А. М.: Дело в том, что религии политизированы, и они пытаются участвовать в решении светских проблем. И когда, например, выясняется, что толкование социальных реформ у православной общины одно, у протестантской - другое, у мусульманской - третье, то это создает конфликтную ситуацию. Даже в такой на первый взгляд ясной проблеме, как права человека. Для двух главных традиционных религий, бытующих в России, - православия и ислама - западное понимание прав человека неприемлемо, оно несвойственно этим религиям. Ведь по сути они оставляют человеку только обязанность - исполнять заповеди Божии. Скажем, такую: власть - от Бога. А если я, православный, не принимаю это государство и эту власть, значит, я почти еретик или диссидент.
М. С.: Сегодня в России многие интеллигентные и образованные люди рассматривают все отношения в обществе или государстве сквозь призму православной веры...
А. М.: На этой почве обществу трудно консолидироваться. Есть вера в Бога, это мое личное дело. А есть религия и священство, которое от имени религии мне рассказывает о традиционных ценностях, как оно его понимает. Но среди толкователей тоже не всегда царит согласие. И мне, например, не нравится (думаю, не мне одному), когда говорят: "Не думай, что ты можешь читать Библию самостоятельно, вне церкви" или того лучше: "Вне церкви нет спасения!"
М. С.: Алексей Всеволодович, какие силы в России пытаются использовать или используют религию в своих политических целях, неважно, благих, благородных, или злокозненных?
А. М.: Наша власть совершила множество ошибок в разных сферах, из-за чего возникли серьезнейшие экономические проблемы, а потому ей нужна дополнительная легитимность. Всему истеблишменту нужна. В такой ситуации власть всегда будет заинтересована в Церкви и религии. Вот и Патриарх Кирилл уже обращается к пастве с призывом быть более терпеливыми, больше думать о государстве. В такой ситуации Церковь чувствует свою силу.
М. С.: Да, она опирается на власть. Но с другой стороны, получается, что не только государство заинтересовано в поддержке со стороны Православной церкви и иных религиозных организаций. В этом заинтересована и политическая оппозиция нынешнему режиму, ей нужна поддержка верующих.
А. М.: Знаете, либералам религия не нужна, по большом счету, они и так проживут. Но вот националисты у нас выступают под религиозными лозунгами. Впрочем, не думаю, что, например, православные националисты пользуются большой популярностью. Правда, она выросла на фоне украинских событий. В исламе несколько иначе, в его доктрине заложена социальная справедливость, он политизирован, в системе его координат есть такие институты, как исламское государство, исламская экономика и т. д. И когда возникают серьезные проблемы, возникает и протестное движение, которое может привести, например, к образованию исламского государства с лозунгами: "Мы хотим жить по шариату!"
М. С.: Вернемся к нашему православию. Какая-то часть оппозиционного движения, выступившего на Болотной площади, выходила с религиозными знаменами, среди них и православные либералы, которые тоже требуют перемен. Был там, например, редактор "Русского журнала" Александр Морозов, прежде работавший в Московской патриархии, участвовавший в различных проправительственных политических партиях, а сейчас он противник руководства страны. В устах представителей оппозиции из числа верующих это звучит примерно так: "Мы не просто против режима потому, что он нам не нравится. Нет, мы выступаем с позиций теологии революции, теологии освобождения, против узурпации власти".
А. М.: Вот это и есть использование религии как инструмента для продвижения идей, консервативных ли, либеральных или реформаторских. Это религиозные интерпретации мирских дел.
М. С.: На "Майдан незалежности" выходили с антиправительственными призывами и глава греко-католиков архиепископ Львовский Святослав Шевчук, и патриарх Украинской православной церкви Киевского патриархата Филарет (Денисенко). А один из лидеров Майдана, впоследствии исполнявший обязанности президента Украины - Александр Турчинов - выступал на Майдане и как представитель протестантизма - баптистский проповедник. Студентов Украинского католического университета из Львова вместе с преподавателями отправили в Киев "на баррикады"... Религиозные люди, представители различных христианских конфессий, явно стремятся получить благословение на свой революционный протест или на свою политическую деятельность. Их больше интересует политика, нежели богословские вопросы, допустим, диспут между православными и католиками о субординации Лиц Святой Троицы. Коль скоро у нас идет речь о нынешней вовлеченности религиозных организаций в политику, правомерно подумать, опасно ли это для общества? Или, напротив, это сегодня можно считать положительным моментом?
А. М.: Думаю, это добавляет в политическую жизнь радикализма и непримиримости. Когда некто просто политик, он выступает от какой-то группы. А будучи членом религиозной организации, он уже считает себя носителем Божественной истины. И если оппонент ее отвергает, то кто он такой? Кто отвергает Божественную истину, пусть и приложимую к каким-то политическим проблемам? Можно и не вспоминать Средневековье, но как закрыть глаза на то, что происходит в наши дни на Ближнем Востоке? Вот почему, повторяю, я против всякого вовлечения религии в политику, хотя и понимаю, что это неизбежно. В России пока до такого еще не дошло.
М. С.: А может ли произойти нечто подобное в России?
А. М.: Скажу только, что в нынешней России остро стоит проблема сохранения светского характера государства.
М. С.: Вероятно, в этой ситуации государство должно играть сдерживающую и регулирующую роль? Может быть, следует учредить некую структуру наподобие той, что действовала при Совете Министров Советского Союза. Кстати, во многих странах мира есть соответствующие министерства.
А. М.: С моей точки зрения, такой орган просто необходим, потому что государству необходима информация о религиозных процессах, происходящих в стране. Нужно знать, какие религиозные организации расположены по регионам, республикам и областям; какова направленность проповедей; каков социальный и возрастной состав общин. Это необходимо, коль скоро сама религия не желает отделяться от государства, а, напротив, желает участвовать в политических процессах.
М. С.: Совсем недавно премьер-министр подписал указ о создании Агентства по делам национальностей и назначил его руководителем депутата Госдумы Игоря Баринова. Как вы полагаете, создание такого органа будет способствовать решению связанных с религией проблем, о которых мы ведем речь?
А. М.: При определенных условиях, конечно, будет. Он должен действовать во всех регионах России, работа должна выполняться профессионалами, должна быть жесткая информация без примешивания идеологии. Правящие органы страны должны знать, как складываются отношения между конфессиями и чего от этого ждать. У нас пять миллионов мусульман. Как они живут, как связаны с исламским миром, таким разнообразным - ведь есть в нем и экстремистские движения.
М. С.: Кстати, не угрожает ли радикальный ислам целостности нашего государства? Если исламский фактор будет способствовать усилению сепаратизма, разгулу воинственного национализма, то впору серьезно задуматься об этом.
А. М.: Все проблемы начинаются изнутри. Когда нет внутренних причин для протестных выступлений, даже самый радикальный ислам не опасен. Конечно, негативное влияние может идти извне, но только при условии того, что дестабилизация была порождена внутренними факторами. Внешнее влияние проявилось недавно в том, например, что российские мусульмане отправлялись воевать на стороне так называемого "Исламского государства". Сейчас они возвращаются, это десятки человек. Меня спрашивают - будут ли их преследовать по закону? Нет для этого оснований. Они, как наемники, отправлялись на Ближний Восток, воевали за идею мусульманского государства. А чем она плоха?
М. С.: А как влияют наши религиозные сообщества на формирование отношения разных внешних сил к нашей стране? Возможно, здесь играет роль глобальный диалог конфессий?
А. М.: Насколько велики возможности такого глобального диалога, трудно сказать. Но вот обратимся к исламу. В позапрошлом году Путин сказал, что российское мусульманское духовенство должно помогать стране выстраивать отношения с миром ислама. И мы можем по ряду вопросов найти общий язык. Когда случилась эта история с карикатурами "Шарли Эбдо", у нас была общая позиция даже с мусульманскими радикалами. Европа, проявив неуважение к исламу, спровоцировала мусульманское отребье на жестокость. И в Москве, и в ХАМАСе отношение к этому было одинаковое.
М. С.: Да, этот момент всегда будет нас сближать. Но вот на что я обратил внимание. Лет 15 назад Запад никак не критиковал Русскую православную церковь, не было и сообщений о ее слиянии с государством. Была установка: Церковь пострадала при советском режиме, она возрождается, и Запад ее поддерживал. Но начиная примерно с 2000 года этот вектор меняется. Западная пресса теперь все больше пишет о нашей Церкви как о пособнице режима, причем как в прошлом, так и в настоящем. Складывается впечатление, что используется новый политический прием: поднять против патриарха тех, кто критически настроен по отношению к власти. Если говорить о внешнем влиянии ислама, то что такое "Исламское государство"? Какие его истинные цели? Кто его создал?
А. М.: Это тренд, верхушка айсберга под названием исламизм. А исламизм - это вечный поиск исламской альтернативы в самых разных вариантах: умеренном, умеренно-радикальном, радикальном и экстремистском. Это общая идея создания государства. Но при этом кто-то говорит: "Давайте поживем еще 500 лет и постепенно к нему придем", а кто-то: "Давайте уже побыстрее", но находятся и те, что говорят: "Давайте уже завтра утром".
М. С.: Ведь в начале истории исламизма как идеологии это был вполне мирный призыв вернуться к истинному исламу и руководствоваться им в жизни.
А. М.: Первый исламский фундаменталист появился еще при пророке Мухаммеде, и он сказал пророку: "То ты одно говорил, то другое, давай возвращайся к тому, что ты говорил в самом начале". Вот истоки исламизма. И это не анекдот.
М. С.: Во всяком случае, и в конце XIX, и в начале ХХ века проповедь с призывом вернуться к первоосновам вовсе не призывала брать для этого в руки оружие... Сейчас мы видим совсем другое: вооруженные до зубов фанатики, одержимые своей идеей. Какие ваши прогнозы по поводу исламизма? Чего нам ожидать?
А. М.: Это "Исламское государство" можно разгромить, бомбить и так далее. Задавить, все разбегутся. Но обязательно объявятся где-то в другом месте. Возможно, в будущем они где-то и победят. Что ж, пусть покажут, что умеют заниматься своими проблемами, социальными прежде всего, пусть поднимают производительность труда... Но что-то слабо в это верится.
М. С.: А почему страны Персидского залива, Саудовская Аравия, Катар поддерживают ИГ? Почему им это выгодно?
А. М.: Наверное, они считали, что возникнут какие-то группировки, которыми можно будет манипулировать. Но получилось иное. Я давно писал, что никогда нельзя думать, что можно управлять процессами, которые происходят в радикальных обществах. И, к сожалению, эта их непредсказуемость очевидна, даже для опытных аналитиков.
М. С.: Тема нашей беседы практически неисчерпаема, слишком уж тесно переплелись между собой множество проблем. Что покажет нам в мире ислама его непредсказуемое будущее? Да и относительно других религий многое не очень ясно. Но бесспорно, что религиозный фактор играет немалую роль в развитии событий в жизни разных обществ. То одна, то другая сторона этой проблемы выдвигается на первый план. Значит, будет о чем поговорить.