"Дорогие друзья и уважаемые коллеги с возмущением, негодованием или изумлением пишут про портреты Пастернака и Цветаевой на плакатах, развешанных московской мэрией к 870-летию Москвы. Потому что, мол, великие русские поэты натерпелись от властей при жизни - Цветаева покончила с собой после ареста дочери и мужа, а Пастернак подвергся публичной травле после присуждения ему Нобелевской премии по литературе в 1958 году", - пишет экономист, профессор Чикагского университета и ВШЭ в "Живом Журнале".
"И значит, это оскорбление их памяти - использование их имен в официозной кампании. Это - разумные и честные слова, которые тем не менее кажутся мне противоположным тому, что надо говорить. Напротив, это совершенно правильно - вешать портреты и стихи великих поэтов везде, и московская мэрия сделала замечательный выбор.
Мое основное соображение в пользу того, чтобы Пастернак и Цветаева использовались в качестве самых официальных символов, выглядит так. То, что они жертвы насилия - это второстепенная, неважная часть их биографии. Стихи Мандельштама (и проза Бабеля, и пьесы Мейерхольда, и теоремы Егорова, и выкладки Кондратьева) не стали лучше от того, что они стали жертвами насилия. Их произведения стали только хуже от того, что им приходилось творить в среде, враждебной творчеству и расплачиваться за свой талант, мастерство или просто невезение.
Мы их любим и ценим за то, что они создавали великие произведения, несмотря на эту враждебность. Травля Пастернака - это, по-хорошему, часть не его биографии, а биографий всей этой нечисти, бесконечных грибачевых-михалковых, если кому-то придет в голову писать их биографии. То же самое про любого великого поэта - кто бы, кроме профессиональных историков, знал бы про Бенкендорфа (да и про Николая I), если бы не гибель Пушкина? Кому было бы нужно вспоминать Ежова с Вышинским (а может, и Молотова со Сталиным), если бы в Большой террор не погиб цвет русской культуры и науки?
Точно так же у меня вызывает сомнения проект "Бессмертный барак". Проект "Бессмертный полк", пусть и эксплуатирующий в очередной раз войну семидесятилетней давности, имеет смысл. Чьи-то деды и прадеды были до своей геройской гибели незаметными, их гибель, защищая Родину, - высшая точка их жизни. Но ни для кого из "Бессмертного барака" этот барак не был высшей точкой, достижением, поводом для гордости. Они просто жертвы насилия - и вспоминать их нужно инженерами, поэтами, служащими, учеными, военными - теми, кем они были до того, как стали жертвами. В этом смысле "Последний адрес" - куда более правильный проект. Последний адрес - это то место, откуда человек был вырван, возможно, в свой лучший час.
Не исключено, что это - слишком большое внимание к тому, что с человеком случилось в конце, - идет от нашего "культа насилия", даже у тех, кто все про этот культ насилия понимает. У нас считается, что жертвой быть стыдно. Родственники репрессированных просят удалить имена с сайта "Мемориала", хотя жертвы политических репрессий не только "реабилитированы" - они по закону, юридически считаются несудимыми. Чего тут можно стыдиться?
Но разговор о том, что те, кто пострадал от насилия, организованного или стихийного, не могут использоваться на официальных праздниках - это тот же неправильный и несправедливый стыд, просто с другой стороны. Это нормально - великие поэты на праздничных плакатах. Это возвращение к норме - и Булгаков в программе средней школы, и Пугачева, поющая стихи Мандельштама, и Пастернак на плакатах московской мэрии".
