Сороковой день поминовения умершего человека считается некой гранью, которая разделяет земную и вечную жизнь. И с точки зрения духовной эта дата может считаться более трагичной в сравнении с физической кончиной.
Накануне сороковин со дня смерти писателя, драматурга и поэта Владимира Войновича, скончавшегося в Москве 27 июня 2018 года в возрасте 85 лет от болезни сердца, издание "Радио Свобода" публикует мюнхенское интервью писателя с размышлениями о русской литературе и российской власти, и предсказаниями смерти режима Путина.
Жизнь провела Войновича через многие испытания: коммунистическая власть преследовала его и вынудила уехать из СССР, его лишили советского гражданства, началась эмиграция, до середины 2000-х годов он жил в Германии, но никогда и нигде не терял своего, возможно, главного дара - чувства юмора.
Например, говоря о жизни в Германии, Войнович цитировал Меньшикова, который на вопрос Петра I, чем его наградить, якобы сказал: "Ваше величество, сделайте меня немцем!". Немцем Войнович не стал, но если не любовь, то уж уважение и симпатию к Германии испытывал. В Мюнхене, где писатель прожил 10 лет и где он был избран членом Баварской академии изящных искусств, он продолжал регулярно бывать, навещая друзей и дочь. Здесь в июне 2014 года и было записано интервью с ним.
"Однажды в Америке я был в доме историка Роберта Таккера, и среди его гостей были советолог Джон Дауэлл и его жена русско-татарского происхождения, - вспоминал Войнович. - Она хорошо говорила по-русски, мы с ней разговорились, и она, всмотревшись, видимо, в мои черты, спрашивает меня: "А вы кто по национальности?" Я говорю: "Как кто? Русский". - "Чисто русский?" Я говорю: "А-а-а, вы вот до чего хотите докопаться... Тогда я вам скажу. Мама у меня еврейка, а мой папа был русским сербского происхождения, но считал себя русским, потому что сербского не знал, и мой дедушка уже считал себя русским, и я не уверен, знал ли он сербский язык".
Она говорит: "А бабушка?" Я говорю: "Бабушка по отцу как раз русская". Она все равно удивилась: "А как же вы при таком происхождении можете считать себя русским писателем?" Я говорю: "Вы знаете что, я не считаю себя русским писателем - я есть русский писатель независимо от того, что вы об этом думаете".
Я действительно без всяких сомнений называю себя русским писателем и даже просто русским считаю себя, хотя я и смешанного происхождения. Русская культура, литература - все это мною впитано. Поэтому, что касается меня, я думаю, этот вопрос ясен..."
"Я начал свое книжное образование со "Школы" Аркадия Гайдара. Это была первая большая книга в моей жизни. Я жил в это время на хуторе, занесенном снегом, без всякой связи с внешним миром, и чтение было для меня окном в иную жизнь... Я ее прочел, а потом прошло много времени, я стал взрослым, потом очень взрослым, и когда я уезжал (мне было 48 лет), я отбирал, какие книги взять с собой, какие кому-то оставить, какие просто выкинуть. И отбирая, увидел книгу Гайдара. Взял эту книжку, подумал: "Ну, сейчас мне это не понравится". Но открыл на всякий случай. Там начинается: "Городок наш Арзамас был тихий, весь в садах, огороженных ветхими заборами..." И меня опять повело-повело-повело, я опять прочитал много страниц, хотя и не дочитал - мне в те дни было не до чтения. Но все-таки опять очень увлекся.
Льва Толстого я начал читать тоже в довольно раннем детстве - мне было девять лет, и я многого не понимал, конечно. Но тоже меня какие-то вещи очень заинтересовали. Как военные, так и не военные. Например, посвящение Пьера Безухова в масоны, не знаю почему... Я читал, конечно, "Войну и мир" первый раз выборочно. А потом уже прочел полностью. И Толстой был важен для меня: "Хаджи-Мурат", например, или "Анна Каренина". Я "Анну Каренину" недавно перечитал, и читал как первый раз. Я очень любил книги о Дон Кихоте, Тиле Уленшпигеле, Швейке. Очень любил Гоголя, позже полюбил Чехова. Если говорить о русских писателях, то, думаю, наибольшее влияние на меня оказали Гоголь и Чехов".
"Я очень не хотел эмигрировать, так что я не по собственному желанию оказался здесь, в Мюнхене, но потом я стал думать, что, если бы я не пожил на Западе, мне бы этого опыта очень не хватало. Конечно, эмиграция дает возможность, как пелось у меня в песне, "на родную землю взглянуть со стороны" ...Я не могу сказать, что меня Запад очень удивил. Некоторые люди приезжали и удивлялись, например, магазинам. Меня такое не удивляло, я заранее думал, что оно все примерно такое и есть. И я не обольщался по поводу западных людей, так как понимал, что и на Западе есть самые разные люди...
Но все-таки, конечно, я убедился, что это устройство - то, как устроена жизнь на Западе, - в любой из стран, где я жил: и в Германии, и в Америке, и во Франции, все все-таки по-человечески устроено... И сколько бы там в России ни говорили, что, мол, у нас свой особый путь, что, мол, мы (как говорили некоторые) возьмем у Запада все полезное, а неполезное отринем, ничего они взять не могут на самом деле.
Я считаю, что западное устройство должно быть притягательным примером. И я надеюсь, что когда-нибудь, в отдаленном будущем Россия все равно к этому придет - потому что иначе она не выживет".
"Про свои пророчества я могу так сказать: те, которые сбылись, были основаны на том, что я внимательно наблюдал за тенденциями, которые были в то время, когда я писал роман (роман "Москва 2042", 1986 год - прим. ред.). Такие наблюдения помогают в процессе написания увидеть то или иное возможное развитие. Например, я видел, что в Советском Союзе КГБ постепенно подменяет партию. Это начиналось с того, что наши партийные руководители - Брежнев и другие - были малообразованные люди. Они кончили, как тогда говорили, ЦПШ и ВПШ - церковно-приходскую школу и высшую партийную школу, и им для того, чтобы управлять такой большой страной, нужны были образованные помощники. А образованных помощников они брали откуда? Из КГБ. Потому что образование в системе КГБ было уже серьезное, там учили языки, какие-то люди потом ездили за границу и были весьма осведомлены о жизни там.
А те, кто работал внутри страны, по долгу службы должны были изучать жизнь вокруг себя. От них требовалось изучать мнения людей, и они знали многое, лучше своих начальников знали о жизненных условиях. И они были более подготовленными к управлению. Но они были в роли советников, ну, и естественно, стремились к тому, чтобы занять места своих шефов - если они могут советовать им, то почему бы самим и не воплощать свои же рекомендации. Поэтому я был уверен, что КГБ когда-то займет лидирующее положение, поэтому у меня не случаен приход КГБ к власти.
Но тут еще совпало, что бывший резидент советской разведки в Германии стал руководителем... Потом слияние церкви и государства - это тоже было заметно. Просматривалась тенденция, что все больше и больше людей, в том числе партийных, шли в церковь, и в конце концов я пришел к уверенности, что когда-нибудь партия осознает, что церковь ей нужна, и приблизит ее к себе... и так далее. Надо просто внимательно наблюдать...
Но был у меня и провал как у предсказателя. Пару лет назад я говорил, что Путин, наверное, еще года два продержится, а потом все. Ну вот эти два года прошли, как-то мне напомнили о моем несбывшемся предсказании и попросили прокомментировать. Я это объясняю так: условия для того, чтобы это ушло, чтобы этот режим не выдержал бы давления, есть, они остаются, но время затягивается. Но все равно это будет - этот режим рухнет так же, как рухнула советская власть. Да, я в сроках ошибся, но в принципе так и будет, и вы до этого доживете", - рассказал писатель Владимир Войнович.
