Лев Толстой, которого президент РФ Владимир Путин называет своим любимым писателем, на самом деле является проблемой для Путина, поскольку "путинская Россия: агрессивная, меркантильная, авторитарная и националистическая - образчик многих вещей, которые были бы ненавистны Толстому" и российский лидер это знает, пишет The Times.
Газета считает, что годовщина великого русского писателя прошла на минувшей неделе в России практически незамеченной. "Тем же самым многозначительным безмолвием было встречено 100-летие со смерти Толстого в 2010 году", - цитирует издание сайт InoPressa.
"Российское государство не совсем понимает, что делать с Толстым. Аскет, пацифист, гуманист, яростный критик церкви и истеблишмента, он плохо вписывается в современную националистическую Россию, которая запугивает соседей и сажает в тюрьму критиков Православной церкви, которая вновь набирает силу", - говорится в статье.
Нравственный авторитет Толстого был также угрозой для царской России и заковыристой проблемой для Советской России, добавляет автор.
Путин на словах хвалит Толстого, но никогда не цитировал его слова в своих речах. "Путин разжег русский национализм до опасного уровня. Толстой был патриотом, но грубым националистом - никогда. Агрессия Путина в Грузии, Крыму и на Восточной Украине навлекла бы на себя немедленное осуждение со стороны писателя, который был категоричным противником любого государственного насилия. Толстой практиковал полную свободу слова и мысли - права, которые в России находятся во все большей опасности", - говорится в статье.
Также Толстой с презрением взглянул бы на альянс Путина с РПЦ, считает автор.
В России миллионы людей читают и уважают Толстого, но он слишком прям и бескомпромиссен, чтобы государство всецело оказало ему официальные почести, заключает газета, отмечая, что "сама неказистость Ясной Поляны - упрек для стяжательской и экспансионистской современной России".
"История, которую воспевает Путин, - это история славы царизма и победы СССР в Великой Отечественной войне, повесть об имперской славе, религиозной покорности и военной мощи. Льву Толстому нет места в этой концепции, но Толстой не позволяет себя игнорировать", - резюмирует The Times.
