Мать экс-офицера ФСБ Александра Литвиненко, погибшего от отравления полонием-210, Нина Белявская несколько раз просила его прекратить критиковать Кремль, потому что опасалась за него. Белявская даже после его отъезда в Британию так боялась за сына, что уговаривала его пойти работать таксистом, чтобы содержать семью. "Когда Саша впервые публично выступил против КГБ и Кремля, я очень за него испугалась. Я поняла, что это начало конца", - рассказала Белявская в своем первом интервью, которая она дала газете The Times (полный текст на сайте Inopressa.ru).
"Я много раз умоляла его остановиться, потому что понимала - ничего хорошего из этого не выйдет. Я говорила ему: ты умеешь водить машину, почему тебе не стать таксистом? Но он считал, что не должен останавливаться, и часто говорил мне, что если что-то с ним случится, его богатые русские друзья в Лондоне позаботятся о его семье. Мне кажется, там он чувствовал себя в безопасности".
Белявской 68 лет, она экономист на пенсии, живет одна в старом многоквартирном доме в Москве. Литвиненко было два года, когда его мать и отец, Вальтер Литвиненко, врач, капитан внутренних войск, развелись. И Нина, и Вальтер, у которых еще есть общая дочь, оба повторно вступили в брак. Литвиненко жил с матерью до 15 лет, а потом переехал из Москвы к отцу на юг Сибири, чтобы продолжать там учебу. Тем не менее, мать с сыном продолжали поддерживать тесные контакты. В 18 лет Литвиненко ушел в армию, а в 1986 году, в 24 года, поступил на службу в КГБ. С Наташей они были женаты больше десяти лет.
После того как их сын шесть лет назад сбежал в Великобританию, Белявская и Вальтер Литвиненко постоянно говорили с ним по телефону, однако в последний раз мать видела его три года назад в Германии. Его отец однажды, до отравления, приезжал в Лондон. Он же был рядом с Литвиненко, когда тот умирал. Впервые об отравлении сына он узнал от Белявской.
"Сначала я думала, что смерть Саши была инсценирована", - говорит Белявская. "Я представляла, будто он скрылся и его защитят с помощью пластической хирургии. Меня это успокаивало, но теперь я знаю, что он умер. Я говорю себе, что он наконец вернулся домой, разговариваю с его фотографией. Я все время с ним говорю. Это все, что мне теперь осталось".
