Жертвы Беслана не первые дети России, умершие в агонии в руках фанатиков. Похожая история произошла на Украине в августе 1941 года. Эта история была типичной для того времени, и тем она страшнее, пишет сегодня The Times.
Немецкие войска около Киева систематически уничтожали гражданских заключенных. Среди заключенных было 90 детей. Пока офицеры обсуждали судьбу детей, их держали в заключении в спекающей жаре, не кормили и не поили. Чтобы не умереть с голоду, дети были вынуждены есть известь, которую они выковыривали из кирпичной кладки. В конце концов, удостоверившись, что все их действия полностью соответствуют приказам вермахта, офицеры отвели детей в лесок и расстреляли.
Убийство детей не просто принималось как легитимная тактика, но и требовалось нацистской идеологией. Враг был животным, он должен был быть уничтожен, пока он не отомстил - а это значит, по словам Гиммлера, убийство даже младенца в колыбельке.
"Когда мы рассуждаем об ужасах Беслана, мы должны понимать, что в сознательном массовом убийстве детей нет ничего специфически мусульманского, чеченского или "другого", пишет The Times (перевод на сайте Inopressa.ru).
Есть соблазн, поглядев на запутанную карту Кавказа, где ингуши против абхазцев, а осетины против грузин, считать убийство в Беслане новейшим взрывом древнего кланового бандитизма, враждой детей гор, не поспевающих за ритмом цивилизации. Однако история Европы в прошлом столетии напоминает нам, что от Беслана до Бельсена (имеется в виду концлагерь Берген-Бельсен) один шаг. В обоих случаях мотивацией была не древняя антипатия, а современная идеология.
Нет нужды верить заявлениям подконтрольных государству телеканалов о том, что некоторые из бесланских убийц были арабами, чтобы признать все-таки, что они действовали по шаблону "Аль-Каиды". Они не только проявили жестокость, свойственную Усаме бен Ладену, но и действовали в соответствии с недавними ужасными чеченскими зверствами.
Хотя чеченцы имеют долгую историю яростного сопротивления тем, кого они считают врагами, характер современного чеченского террора имеет гораздо больше общего с современной фундаменталистской практикой, чем с историческим кавказским сопротивлением.
Многие комментаторы, которые с безопасного расстояния давали Путину советы, призывали его найти способ дать независимость народу Чечни, за которую они борются. Однако вера в то, что нынешний чеченский терроризм - это просто борьба за национальное самоопределение, которая кончится с получением должной автономии, означает слепое игнорирование характера произошедшего в Беслане. The Times подчеркивает, что люди, несущие ответственность за зверство, готовы ограничиться национальной независимостью не больше, чем нацисты были готовы ограничить свои территориальные претензии Судетами (областью в Чехии, с претензий на которую начался рост аппетитов нацистской Германии - NEWSru.com).
Не проводящие различий методы, используемые и нацистами, и бесланскими террористами, настолько неадекватны их политическим требованиям, что они не попадают в те группы, с которыми какая бы то ни было демократия может вести переговоры. В обоих случаях мир был вынужден иметь дело с людьми, национальные устремления которых формируют лишь часть тоталитарной идеологии, которая полное удовлетворение получает от массовых убийств.
Независимая Чечня - это притон для бандитов
Когда Россия предоставила Чечне более широкую автономию в 1990-х, территория Чечни стала трамплином для фундаменталистских группировок, намеренных распространить резню за ее границы. В подобных обстоятельствах россияне могли согласиться с требованием уважать право на самоопределение не более, чем вы или я можем признать необходимость уважать права собственности, когда дом вашего соседа стал притоном преступников. Когда другие злоупотребляют своей свободой, угрожая твоей безопасности, возникает потребность действовать.
Однако характер российского ответа при президенте Путине был трагически несоответствующим. Не потому, что была применена сила - определенная степень силы всегда будет необходима в борьбе с терроризмом, как мы знаем по опыту успешных антитеррористических операций от Малайзии до Северной Ирландии. Однако сила эффективна лишь тогда, когда она управляется сдержанностью и сигнальными огнями, что присуще демократии.
Так как в путинской России нет эффективной политической оппозиции, чтобы призвать к ответу исполнительную власть; так как в ней нет свободной прессы, которая могла бы забить в колокол, когда допускаются ошибки по самым разным делам, от безопасности авиаперевозок до коррупции в вооруженных силах; так как в России отсутствует соблюдение буквы закона, которое направляло бы аппарат безопасности, - ответ государства оказывается неизбежно жестоким, неуклюжим и неэффективным.
Как отметила экономист по развитию Амартья Сен, демократии справляются с природными бедствиями гораздо более эффективно, чем автократии, потому что свободные институты заставляют правительство действовать эффективно. Те же принципы действуют и в отношении созданных руками человека угроз, таких, как терроризм.
Это не совпадение, что и президент Путин, и правящая династия Саудовской Аравии столкнулись в этом году с волной террора на своей территории. Необходимость распространять демократию, чтобы бороться с террором и тиранией, - это отнюдь не мечта неоконсерваторов, умершая в песках Ирака. Необходимость распространять демократию остается не только самым важным уроком XX века, но и единственной важнейшей задачей нашего времени.
