ДМИТРИЙ ДОКУЧАЕВ, редактор отдела экономики журнала "The New Times":
Ближе к концу года, по традиции, на заинтересованную публику вываливается немалый поток цифр, характеризующих ситуацию в тех или иных секторах экономики. Какие-то из этих цифр сразу оказываются в центре общественного внимания и детально обсуждаются, другие - не вызывают большого интереса. Возможно, напрасно.
Одной из таких незаслуженно обойденных вниманием, является обнародованная на днях Министерством экономического развития цифра производительности труда. Хотя календарный год еще не завершен, МЭР уверенно говорит о том, что производительность труда (ПТ) в стране упадет по его итогам на 5,6%. Заметим, что это первый минус по данному показателю за последние 6 лет. До сих пор ПТ в стране постоянно росла на 6-7% ежегодно. В прошлом году был зафиксирован наименьший показатель 5,2% - но все-таки роста, а не падения, как сейчас.
Почему же нынче производительность сменила "плюс" на "минус"? Вроде бы, на этот вопрос напрашивается естественный ответ: кризис виноват. Практически вся макроэкономическая статистика (может быть, кроме инфляции) ухудшается по итогам этого года, почему производительность труда должна стать исключением. Но не все так просто.
Как известно, ПТ считается, как отношение объема выпущенного продукта, измеренного в деньгах или в физических единицах, к числу занятых в его производстве рабочих. Понятно, что числитель в этой формуле в кризис уменьшился: ВВП страны упал, прогноз падения на этот год - 8,5%. Но ведь и знаменатель довольно заметно понизился: число занятых в экономике существенно сократилось.
Правда, насколько именно, данные расходятся даже у правительственных ведомств. Кто-то из них предпочитает считать только тех, кто официально стал на учет на биржу труда ( порядка 2 млн), кто-то пользуется методикой Международной организации труда (7-8 млн), кто-то считает и тех, кого перевели на ограниченную занятость ( отпуска за свой счет, сокращенная рабочая неделя и т.п.) - тогда насчитывается около 10 млн.
Однако, согласно данным МЭР, получается: как ни считай сокращение рабочей силы, а падение ВВП и промышленного производства в частности, оказалось гораздо более глубоким для нашей страны – потому-то ПТ и впала в безнадежный ｫминусｻ. Этот вывод заставляет внимательнее приглядеться к тому, что вообще происходит в стране с производительностью труда. Ситуация с ней давно уже является неблагополучной: и предыдущие цифры роста не должны на этот счет вводить в заблуждение.
В середине этого года международная консалтинговая компания McKinsey обнародовала собственный отчет о производительности труда в России. Оказалось, что даже после 5 лет непрерывного роста российская ПТ лишь чуть-чуть превышает 25 процентов от американской ПТ. Исходя из этого, становится понятно: весь предыдущий рост объяснялся исключительно низкой базой, от уровня которой он отсчитывался. И еще один фактор, повлиявший на рост ПТ в 2000-х: более полная загрузка производственных мощностей, после "переходных" 90-х. Но, как утверждают эксперты, уже к 2007 году эта самая загрузка мощностей, доставшихся России еще от советской промышленности, достигла своих максимальных значений.
Соответственно, дальше наращивать ПТ, двигаясь исключительно экстенсивным путем, уже не получится в любом случае – и кризис тут совершенно не при чем. Более того, кризис может даже помочь: например, избавиться от устаревших мощностей и сделать ставку на новые. Скептики на это заметят: а где же взять деньги в разгар кризиса на новые технологические прорывы? Но все не так страшно: ведь государственная помощь ключевым отечественным предприятиям все равно оказывается, соответственно ее логично направить именно на модернизацию оборудования.
А без этого российской промышленности просто не обойтись: основные производственные мощности в стране в среднем устарели на 20 лет, а в ряде отраслей – и того больше. К примеру, 40% российских ТЭЦ имеют возраст старше 40 лет. Для сравнения: число подобных "долгожителей" в Китае составляет лишь 3%.
Еще один важный фактор, без которого ПТ не поднять - высокие административные барьеры и неэффективные механизмы регулирования работы отраслей. К примеру, статистика Всемирного банка свидетельствует: чтобы в России согласовать строительный проект во всех инстанциях, требуется 704 дня, в то время как в Швеции - 116 дней, а в США - всего 40.
Ну и наконец, для того, чтобы поднять ПТ, надо существенно повысить конкуренцию в реальном секторе. Не случайно в России, по данным той же McKinsey, самые эффективные отрасли - сталелитейная и ритейл, и именно они состоят из наиболее конкурентоспособных компаний.
Впрочем, рассуждать о том, каковы рецепты роста производительности труда в нашей стране – дело неблагодарное. Всем заинтересованным лицам, принимающим решения, они известны давно, вот только ПТ от этого не растет, а падает.
В знаменитой "Концепции 2020" предполагалось, что за период с 2007 по 2012 год производительность труда в стране вырастет на 40 процентов. Недавно концепция была скорректирована премьером Путиным. Теперь этот рост в трехлетней перспективе заявлен лишь на 3 процента - фактически в пределах статистической погрешности. Как говорится, комментарии излишни.
