Речь на саммите "двадцатки", который состоится 15 ноября в Вашингтоне, как заявляют организаторы мероприятия, пойдет ни много-ни мало о строительстве новой мировой финансовой архитектуры - надо полагать, взамен старой, продемонстрировавшей свою несостоятельность в ходе нынешнего кризиса. Отсюда весьма завышенные ожидания от результатов встречи "двадцатки", вовсю подогреваемые аналитиками и средствами массовой информации.
У обывателя, который дал себе труд погрузиться в поток информации, предшествующей вашингтонскому саммиту, вполне может сложиться впечатление, что 16 ноября мир проснется при абсолютно новой финансовой системе, а кризис волшебным образом закончится. Спешим уверить - ничего подобного не произойдет. И если чего-то и стоит ждать от встречи "двадцатки", то уж никак не экономического чуда. Более того, на сегодняшний день не обнародован даже более или менее четкий круг вопросов, который будет обсуждаться в Вашингтоне.
Есть разве что разрозненные предложения, представленные Россией, Китаем и Евросоюзом. Отсутствие конкретики дает пищу аналитикам для самых смелых предположений относительно контуров той самой новой мировой финансовой архитектуры. В фокусе внимания чаще всего оказываются такие темы, как усиление надзорных функций (особенно в области стандартов банковской отчетности и деятельности рейтинговых агентств), изменение роли Международного валютного фонда, отказ от доллара, как от мировой резервной валюты и замена его на корзину валют, создание новых мировых финансовых центров. Каждый из этих вопросов по-своему "горяч", однако детальный их анализ показывает, что кардинальных изменений ни по одному из них ждать не стоит.
Главным идеологом усиления надзорных и регулятивных функций в глобальном масштабе зарекомендовал себя президент Франции Николя Саркози. Его позицию можно понять: ведь кризис во многом был вызван тем, что американские банки, пользуясь пробелами в правилах бухгалтерской отчетности, выводили за баланс субстандартные ипотечные кредиты. А аудиторы, страховщики и рейтинговые агентства активно содействовали им по сути дела в искажении отчетности.
Следствием этого и стали банкротства крупнейших финансовых институтов США и Европы, паралич кредитования и обвал финансовых рынков по всему миру. Однако предлагаемые Парижем меры, напоминающее нечто вроде создания "мирового правительства", уже натолкнулись на неприятие со стороны ряда европейских партнеров, в частности - Германии. Соответственно, какой-то революции в плане глобального управления финансами от вашингтонского саммита ждать не стоит. Скорее всего, дело ограничится очередным призывом к сближению стандартов финансовой отчетности разных стран и ужесточением правил работы рейтинговых агентств.
Что касается Международного валютного фонда, выступающего в роли кредитора последней инстанции в периоды международных и национальных кризисов, то к его деятельности накопилось множество претензий. Свою недостаточную эффективность он показал еще во времена кризиса 1997-98 года, и сейчас мало что изменилось. Так получилось, что фонд оказался нацелен в большей степени на выдвижение политических, нежели чем финансовых условий странам-заемщикам, что, естественно, мало приемлемо в периоды кризисов, когда, собственно, деньги МВФ и нужны. Однако сейчас брать и отменять МВФ - было бы сущей глупостью, если не безумием. Ведь пока что единственный способ, которым мир борется с кризисом - это "заваливание" его деньгами.
А где брать деньги странам, которые не обладают мощными экономиками или запасами углеводородов? Вот МВФ и помогает то Венгрии, то Исландии, то Украине... И сейчас речь идет не о том, чтобы ослаблять, а наоборот - чтобы усиливать роль МВФ. Во всяком случае, британский премьер Гордон Браун, в свое время много сделавший для дескридитации Фонда, ныне предпринимает специальный вояж по странам Персидского залива с целью поиска средств для создания при МВФ специального траста для оказания сверхсрочной помощи нуждающимся государствам. В связи с этим, максимум того, что можно ждать от "двадцатки" - это не "закрытия" МВФ, а изменения квот (пропорций голосов разных стран) в управлении им.
Переход к корзине валют вместо одного-единственного доллара, исполняющего роль мирового резерва - на первый взгляд мера логичная, способная повысить устойчивость мировых финансов и "обреченная" на поддержку многих государств, разве что за исключением США. Но на деле все совсем не так: как именно формировать эту корзину - по какому принципу, сколько и каких в нее вкладывать валют - не понятно. Кроме того, подобная конструкция не понижает, а наоборот повышает риски: будь она принята, мировой резерв окажется в заложниках не одной экономики ( между прочим, самой мощной в мире, не смотря ни на какие кризисы), а многих - причем гораздо менее сильных.
Да и у правительств разных стран при такой системе появляется соблазн "потянуть одеяло на себя" ( то бишь, на свою валюту), что чревато усилением конфликтности в мировых финансах. К тому же доллар, который в недавнем прошлом многие поспешили списать со счетов, сейчас на подъеме, демонстрируя явно большую живучесть, чем многие другие валюты.
Что же касается идеи множественности мировых финансовых центров, то ее с наибольшей последовательностью отстаивает, как известно, Москва. И все бы в этой идее хорошо, только вот в мировой финансовый центр нельзя превратиться по указке - хоть даже и "двадцатки", если она вдруг решит тут что-то поуказывать. Мировые финансы текут туда, где им наиболее комфортно. А понятие комфорта весьма многогранно: оно включает прибыльность и надежность финансовых инструментов, устраивающие всех обычаи делового оборота и готовность судебной системы к рассмотрению международных споров, наличие биржевой и транспортной инфраструктуры и многое другое.
Достаточно наложить эти требования на отечественную реальность с фондовом рынком, разом похудевшим более, чем в три раза от сбежавшего спекулятивного капитала, с "басманным" правосудием, о котором наслышаны в разных уголках мира, с вечными транспортными "пробками" в Москве, чтобы оценить перспективы скорого превращения российской столицы в мировой финансовый центр.
Что же остается в сухом остатке. Новая архитектура мировых финансов, о которой пойдет речь в Вашингтоне, на поверку скорее всего окажется старой - разве что чуть приукрашенной. Никой прорывной конкретики от "двадцатки" ждать не стоит: не тот формат.
Максимум, на что можно надеяться - это демонстрация твердого единства мировых лидеров противостоять кризису и дружная декларация о недопущении его дальнейшего расширения и углубления. Что, конечно, совсем не похоже на какое-то финансовое чудо, но если это случится, то мировые биржи могут получить позитивный сигнал и надолго зарядиться оптимизмом. В разгар кризиса одного этого достаточно, чтобы признать результаты "двадцатки" успехом.
